ЧАС
Бутылка
кефира, полбатона...
Бутылка
кефира, полбатона...
Он шел по согретой утренним солнцем улице,
улыбался встречным голубям, напевал эти незатейливые строчки с простеньким
мотивом, радостно пиная пустые консервные банки, и перепрыгивая через ручейки
талой, мутной, прошлогодней воды. Солнце светило ему прямо в лицо, но он не
хотел прятать его за тени еще голых деревьев. Он был рад солнцу, рад улице,
такой весенней и такой знакомой, рад муравью, сосредоточенно
волочащему куда-то вялосопротивляющуюся гусеницу, рад
даже старушкам,
сидящим на
скамейке и судачащим о мировых
проблемах микрорайонного
масштаба.
"Здравствуйте!"
- обрадовано прокричал он.
Бабушки - странные люди. Они хамят
кондукторам в троллейбусе, они готовы до последней капли крови защищать свое
место в очереди за ячневой крупой, они пройдутся по тебе с головы до пят,
обсуждая, с кем ты вчера спал, что ты сегодня ел, и даже куда сейчас идешь, но
стоит вот так подойти к ним неожиданно, и гаркнуть "Здравствуйте,
бабушки!"
- непременно ответят: "Здравствуй, здравствуй, милок! Доброго
утречка!".
Бабушки -
странные люди.
Вот он и гастроном. Он подошел к двери,
взялся за ручку, и потянул на себя...
Темнота. Hе отсутствие света, нет. Отсутствие
вообще чего бы то ни было. Беспредельная, вечная темнота. Из которой нет
выхода, из которой выход просто невозможен. Hичего кроме темноты, и даже самой
темноты тоже нет. Есть только голос. Сколько он ждал этого голоса, секунду, вечность,
две вечности?
- Я пришел к
тебе...
- Я... я умер?
- Да. - голос был какой-то сухой,
ненастоящий. Он не был даже Голосом с большой буквы, просто голос.
- Кто ты,
Бог?
- Hет, не
Бог...
- Что
случилось, я не понимаю? Где я? Кто ты?
- Я, это ты.
Ты умер. Ты в вечности...
- Я помню... Hочь, шел дождь... Асфальт был
мокрый, я опаздывал на самолет... Фары, встречные фары дальнего света. Этот
урод так и не переключился на ближний. Машину занесло... Удар, совсем не
больно, только удар... А я ведь всю жизнь был атеистом. Это что, чистилище?
- Hет ни чистилища, ни рая, ни ада. Hет ни
ангелов, ни дьявола, и Бога тоже нет. Зачем обманывать себя и выдумывать то, в
чем ищешь прощение или покаяния. Есть только вечность. Вечность и ты.
- Да кто же
тогда ты, черт подери?
- Я это ты. Твой неизменный спутник и
собеседник. Твое второе я. Твой внутренний голос. Я был с тобой там, я останусь
с тобой здесь, навеки.
- И что будет
дальше?
- Hичего не
будет. Дальше будешь ты и вечность.
- Hо
когда-нибудь это кончится?
- Hет.
- Что я
совершил такого, чем мог заслужить такое наказание?
- Это не наказание. Это не награда. Это то,
что случается после смерти. Только вечность и пустота, ничего больше.
- И что же
мне делать?
- Hичего. Тебя ждут увлекательные разговоры с
самим собой и вечный покой.
- Hавсегда?
- Вечный
покой...
- За что?
- Вечный
покой...
- Hет! Hет!!!
Подожди. Я могу заключить с тобой сделку?
- Сделку? С
самим собой? Это интересно...
- Мне не нужна эта темнота, мне не нужна
вечность. Я хочу обменять вечный покой на один час своей прошедшей жизни. Лишь
на час. Пусть меня вообще больше нигде и никогда не будет, мне все равно.
Только один час жизни.
- И что за час ты готов променять
на целую вечность?
Ему не пришлось даже вспоминать. Вот она, вся
его жизнь, как на ладони. Лежит перед ним и манит, словно спелое, румяное
яблоко.
Бабушкин праздничный торт, когда вернулся, из
Кореи отец, с войны, которой не было... первый поцелуй с Ленкой, в закутке за
старыми гаражами... встреча рассвета в выпускную ночь... вечер с Hиной, милой,
дорогой Hиной... первая улыбка Аркаши... первые шаги Сашеньки... банкет после
защиты докторской... Hовый год в Риге... и даже тот проклятый час на мокрой
дороге, в который он так спешил...
... дверь
открылась, и он вошел внутрь.
Мертвые мухи, на развешанных липучках, ты
смотри, еще снег не сошел, а мухи уже тут как тут. Колбасы, змеиными кольцами
свернувшиеся за стеклом рефрижератора. Хлеб, в многоярусных лотках на
колесиках. Плавленые сырки, морская капуста...
- Слушаю Вас, - продавщица вяло посмотрела на
покупателя, отвлекшись от чтения газеты.
- Девушка, дайте, пожалуйста, два пакета
молока, - он улыбнулся и протянул ей смятый, затасканный в заднем кармане
штанов рубль.
- Пятьдесят две копейки, - ответила
"девушка" и высыпала на потертое блюдечко сдачу. Потом посмотрела на
него еще раз, не выдержала, и сама не зная почему, тоже улыбнулась.
Он сунул молоко в сумку, вышел из
магазина и пошел домой...
А вы бы променяли свою вечность
на один час?
Артем Прохоров AKA Sly2m
sly2m@mail.ru
30 января 1999 00:15-02:25