(с) Аpтем Пpохоpов АКА Sly2m 

СЛЕДУЮЩИЙ УРОВЕНЬ

Капитан Евгений Калашников, следователь по особо важным делам, не верил в Бога. Однако он верил в сатану. Если дьявол существовал на свете, его земным воплощением был полковник Труханов, непосредственный начальник Евгения. Капитан ненавидел своего шефа, и имел полную уверенность, что тот испытывает к своему подчиненному схожие чувства. Их противостояние не могло длиться долго, Калашников понимал, еще несколько таких "провальных" дел, которые заботливо подсовывал ему патрон, и могут просто-напросто выпереть из органов. Новое дело тоже не предвещало ничего хорошего. Калашников нюхом чуял, что нужно как можно скорее избавиться от него, передать в прокуратуру и забыть. Но для этого необходимо было, как минимум найти состав преступления, определить статью Уголовного Кодекса, хоть что-нибудь инкриминировать подследственному.  С первого взгляда хорошо ложилась статья 239 -  "Организация  объединения, посягающего на личность и права граждан". Факт существования секты был налицо, но что-то было в этом деле не так. Что-то не укладывалось в голове следователя, не давало четкой, прямоугольной, сложенной из кирпичиков причин и следствий, картины. Организатор секты сидел сейчас перед ним и задумчиво смотрел куда-то вниз, под стол, Калашникову не было видно, но он догадывался, что подследственный внимательно изучает носок своего ботинка. Молчание затягивалось, и, отогнав назойливые мысли "...здесь что-то не так, здесь что-то не так...", капитан решил начать допрос по привычной схеме, а там, поглядим.

- Фамилия?

- Что? – молодой человек отвлекся от ботинка,  поднял голову, и посмотрел Калашникову прямо в глаза. Странный это был взгляд. Никакой. Безразличный. Ни малейшего интереса.

- Фамилия. Ваша. Фамилия? – следователь должен быть уверен, в том, что он говорит. Даже если это совершенно простой вопрос. Предложения короче, фразы четче, грубее и обрывистей. Калашников выждал паузу и продолжил с нажимом: - Ну?

- У тебя же все это записано. Может быть, не будем играть в эти игры? – в голосе не было напускной безразличности. Похоже, говорящему на самом деле было все равно, что с ним будет дальше. А вдруг он и вправду псих?

- Семецкий, не надо со мной тут дурачка валять! Вопросы здесь задаю я, слышал такую фразу? Так вот, ты дожил, ты дождался момента, когда эти слова обращены лично к тебе. Хорошо, отбросим формальщину. Зачем ты это сделал?

- Что я сделал? – даже здесь Калашников не почувствовал интереса в голосе собеседника. Хотя ирония, возможно в нем проснулась.

- Деяния, предусмотренные статьей 239 УК РФ "Организация объединения, посягающего на личность и права граждан" как то – создание религиозного или общественного объединения, деятельность которого -... – капитан читал открытый перед ним томик Уголовного Кодекса как Библию, хорошо читал, с расстановкой, - ...сопряжена с насилием над гражданами или иным причинением вреда их здоровью либо с побуждением граждан к отказу от исполнения гражданских обязанностей или к совершению иных противоправных деяний, предусматривают ответственность, ты слышишь, Семецкий, ответственность! в виде лишения свободы сроком до трех лет. Что ты скажешь на это?

- Ну и что? При чем здесь, при всем при этом, я? – ирония пропала, голос опять стал совершенно безразличным.

- "...Создание религиозного объединения...", "...на личность и права граждан...", "...иных противоправных действий...", ничего не напоминает, никаких ассоциаций в голове не всплывает? – "Черт, о чем я говорю?" – думал про себя Евгений. – "Куда меня несет?" – Может быть, прекратим валять дурачка?

- Про дурачка ты уже говорил. Я неплохо понимаю и с первого раза. Я не пойму, в чем вы меня обвиняете, и что вы от меня хотите услышать?

- Про конец света рассказывал? Секту организовал? Денежку у простачков выманивал? Развратным действиям с малолетками предавался?

- Что за глупость ты несешь, капитан, слушать противно! Ни с какими малолетками  я ничему не предавался. Они сами друг с другом таким вещам предавались, обалдеть можно - обезумели просто! И денежку я ни у кого не выманивал, и сект не организовывал, что за туфту ты гони...

- А ну заткнись! – Калашников с размаху хлопнул ладонью по столу, звякнул графин, на пол слетело несколько неподшитых листков свидетельских показаний. – Ты с кем разговариваешь, с девицами со своими? Ты вообще соображаешь, где находишься? Ты понимаешь, что я тебя, идиота, посадить могу!?

- Ты даже и не представляешь себе, что на самом деле можешь, а чего нет...- взгляд Семецкого потух, и он опять уставился на свой ботинок, беседа потеряла для него интерес. "Хотя, какая к черту беседа? Это допрос!" – Евгений потянулся за упавшими листами, поднял их и сунул под нос допрашиваемому.

- Заявления граждан, родителей. Подростки побросали дома, школу, институты, наслушавшись твоих бредней продали все что имели, и что могли вынести из дома, кололись всякой дрянью, занимались групповыми половыми актами, 4 попытки самоубийства...  Смотри, смотри, твоих рук дело!

- Дураки, они так и остались дураками. Что я мог поделать, не я их такими родил, не я воспитал.

- А про конец света тоже не ты рассказывал? Мессией себя объявил, Иисус Христос – II, или Иисус Христос возвращается. Тоже мне, нашелся, спаситель гребанный...

- Товарищ капитан! Ведь Вы... ведь ты же следователь! Неужели не стыдно? Твое дело было выяснить все обстоятельства, узнать все факты. Это же, в конце концов, твоя работа, ты за это деньги получаешь! Зачем же говорить такое? Кто себя Мессией объявлял? Я? Мне что, больше делать нечего? Это все в этих "заявлениях" написано? Может быть, стоило проверить, опросить свидетелей? Сделать хоть что-нибудь самому, не полагаясь на подобные "заявления"... – Семецкому явно было скучно. Никакого возбуждения в голосе. Абсолютно.

Вдруг мигнул свет, и когда снова включился, у Евгения перед глазами поплыло, он почувствовал внезапно нахлынувший приступ тошноты, сильно заболела голова. "Блин, опять с утра ничего кроме Синкерса  во рту не было! Интересно, это уже язва или еще просто желудочная колика? А, катись оно все!" Он налил себе в стакан воды из графина, выпил.

- Знаешь, что? – следователь откинулся на спинку стула, помолчал, потом открыл правый средний ящик стола, и остановил диктофон, - давай попробуем начистоту? Без протокола. Мне самому интересно разобраться. Дело завтра пойдет в прокуратуру, там с тобой будут говорить уже другие люди и на другие темы. Им и будешь голову морочить. Я вот хочу понять, ты на самом деле так убедительно прикидываешься, или может быть, и вправду веришь во всю эту чушь? Я знаю,  я проверил, ведь ты не получил со всей этой затеи ни копейки. Может ты псих?

- Сам ты псих! Хочешь знать правду о конце света? Я никому не рассказывал то, что хочу сказать тебе сейчас, в любом случае это уже не имеет ни какого значения. Ты никогда не задумывался о Боге? О том, зачем он сотворил наш мир, зачем наделил нас разумом, в чем смысл нашего бренного существования?

- Я убежденный материалист. И атеист. – Он взглянул в протокол. – Мы одногодки, Юра. Я, как и ты, закончил школу при Советском Союзе, и мне там доходчиво объяснили, что Бога нет, или, по крайней мере, он надолго вышел. Ты собираешься мне рассказывать о Боге?

- Ты гляди, а я то решил - ты лет на 5 старше! Представительно выглядишь. Хотя по ту сторону стола любой бы выглядел представительно. – Юра почесал переносицу. – Нет, про Бога я тебе не расскажу, не встречался с ним, не довелось. А вот про смысл жизни могу. И про конец света тоже. В контексте.

- И что?

- Ты видел фильм "Матрица"?

- Видел... А! Все понятно. Свихнувшийся компьютерщик! Что, крыша поехала на почве злоупотребления Интернетом?

- Ишь, ты! Прогрессивный следователь! Про Интернет знаешь, "Матрицу" смотрел. Нет, дело тут совсем не в этом. Злобные машины, покорившие мир и превратившие человечество в рабов... Чушь. Голливудская бредятина. Просто тогда тебе будет легче разобраться, легче понять. Слушай, может быть, ты и Канта читал?

- Может быть. Что, с трудом верится в существование следака, читающего Канта? – Калашников ухмыльнулся. Голова почти уже прошла. Надо же, а разговор ему даже начал нравиться. Редко встретишь подследственного, с которым интересно поговорить на отвлеченную тему в ходе допроса.

- Пятое доказательство бытия Божьего. Какая ерунда! Хотя Кант тут не причем. Так, к слову пришлось. Смысл жизни говоришь? Каждый человек, достигнув определенного возраста, начинает задумываться о смысле своего существования. Зачем вообще все это,  все что окружает нас? - Семецкий обвел рукой освещенный лампами дневного света кабинет, за окном была уже беспроглядная темень. "Сегодня быстро стемнело, - подумал Калашников, - "что поделаешь, зима…". – А главное, - продолжил подследственный, - зачем вот это, - и он, усмехнувшись, постучал себя по виску, - зачем нам дан разум, кем он дан, и с какой целью. Неужели весь смысл жизни - просто нарожать кучу детей и безвременно почить, укрывшись кладбищенской землей? И это все?

- Найди работу по душе, создай шедевр своими руками, нарисуй Мону Лизу или напиши "Войну и Мир". Оставь след в жизни, хоть что-нибудь после себя, произведение искусства, добрую память, и даже просто детей… вот в чем смысл жизни. – Калашников говорил без улыбки, потому что сам верил в это. По этому принципу и жил.

– Ага. Или сожги храм Артемиды. Точно обессмертишься. Но я говорил не о бессмертии, даже таком, виртуальном, а о поиске смысла бытия. Когда у тебя есть деньги, а их у меня было достаточно, и в избытке свободное время, постоянно тянет на какие-то приключения. Вот я и решил попробовать психоделики, исследовать свое второе Я, попытаться, так сказать, приоткрыть двери восприятия.

- А, так ты еще и наркоман? – капитан разочарованно потянул носом.

- Сам ты, наркоман!– Семецкий похоже разозлился. "Наконец-то добился от него какой-то эмоции", -  подумал Калашников, - "маленькая, а победа!" – То псих, то наркоман. Это такой новый вид допроса, втереться в доверие к подследственному, обзывая его последними словами? И не путай наркотики с психоделиками, во-первых последние не вызывают зависимости, а во-вторых… ладно, надо вообще заканчивать этот разговор, мне пора уже. Хватит лирики, перехожу к голым фактам, ведь вам, следователям нравятся голые факты? Их так удобно систематизировать, протоколировать, подшивать к делу. Значит так. Месяца 2 назад, это было еще осенью, 14 ноября, хорошо запомнил эту дату, я купил и скушал марку ЛСД. Ты ведь знаешь, что это такое?

 Калашников кивнул. Конечно, он знал, что это такое. Это означало статью 228 УК, незаконное изготовление, приобретение, хранение психотропных веществ без цели сбыта. До трех лет. В эту минуту он пожалел, что выключил диктофон.

- Точнее это было даже не ЛСД, - продолжал неудавшийся мессия, - а какая-то жуткая смесь из галлюциногенов, стимуляторов, еще черти чего. Зацепило меня тогда неслабо. Пару часов я вообще не понимал, что происходит, где я нахожусь, что творится с моими глазами, ушами, руками, и главное, мозгом. А затем вдруг картина прояснилась, и мне показалось, что я подключился к какому-то огромному, вселенски гигантскому компьютеру. Только не напрямую подключился, а как бы это сказать, с черного хода. И увидел не ту картинку, что нам всем с рождения показывают, а все как оно есть на самом деле, как будто смотришь на театральные декорации с другой стороны, замечая не нарисованные деревья и павлинов, а пыльные подпорки, картон и паутину.

- Павлины, говоришь… - сарказм в голосе следователя был не просто ядовит, он был приторен.

- Да при чем здесь павлины! Никаких павлинов я, конечно, не видел. И подпорок не видел, это все образно выражаясь. То, что я увидел вообще словами не передать, это не какие-то отдельные эпизоды, это вся Вселенная, полная картина мироздания, охваченная одним, вооруженным взглядом. И, к тому же, взглядом со стороны. Весь мир лежал у меня на ладони, я чувствовал себя непостижимым гигантом, разглядывающим букашку Космоса, зажатую между пальцев, – Семецкий закатил глаза, теперь в его голосе чувствовался восторг за самого себя, и за сказанное собой. Калашников утвердился в мысли: "Самовлюбленный наркоман и псих. Чего уж тут попишешь…"

- Так вот, – подследственный вернулся из витиеватых воспоминаний на грешную землю, - что касается фактов. В числе всего прочего я смог найти и разгадать пароль к текущему уровню реальности.

- Пароль? Ты имеешь ввиду - как компьютерный пароль? – Калашников разбирался в компьютерах постольку, поскольку к этому обязывала служба, даже недавно приобрел на книжном рынке увесистый томик "Компьютерные преступления ХХ века. Мифы и реальность", забористую книжку, в которой доступным любой домохозяйке языком объяснялось, что хакеры, это по сути, такие же бандиты, только информационные.

- Да, ты прав. Что-то вроде компьютерного кода, только не в цифрах, не в буквах и не в образах. Я же говорю, тут словами не передать. Понимаешь – все, что мы видим, вся реальность вокруг нас, все это можно образно представить в виде компьютерной игры. Очень сложной игры, со своими не совсем понятными правилами, фантастическими декорациями и совершенно сумасшедшим сюжетом.

- Ага. Только записаться по ходу игры нельзя. Я понимаю, у меня дома есть приставка Сони Плейстейшн.

- Во! Видишь, ты оказывается, шаришь! – Семецкий даже, казалось, обрадовался, что его слова не повисли в воздухе, а были восприняты собеседником.

- Ну, ну. И что же было дальше в твоем глюке?

- А дальше в моем "глюке" была вполне очевидная, доступная даже капитану милиции, вещь. – Очевидно, его задело слово "глюк", психи, они такие обидчивые! – Как и в любой игре, у нашей Вселенной есть свой итог и свой резон. Не знаю, что за смысл таился в сюжете текущего уровня реальности, может быть, завоевать Космос, построить коммунизм, объединить в сеть 100 миллиардов компьютеров или сделать то, что удалось мне. Найти секретный код, пароль уровня и завершить его ударными темпами, к началу третьего тысячелетия.

- Не понял. И что?

- Вот тебе и что! Уровень пройден, я выиграл, все проиграли. Я возношусь на небеса, причисляюсь к сонму богов, или может быть, просто перехожу на следующий уровень, этого я не знаю. Поглядим. А это мир, эта игровая зона стирается из памяти, конец света, попросту говоря, Армагеддон. Короче, все умерли…

- И эту ерунду ты вешал на уши в своей секте доверчивым простакам? – капитан был разочарован. Все это загадочное дело - лишь следствие наркотического бреда свихнувшегося на компьютерах придурка?

- Да не было никакой секты! Неужели не понятно. НЕ - БЫ - ЛО! Я рассказывал людям о том, что уровень уже пройден и больше нет смысла в его существовании. Они верили и шли за мной. Не нужны были их деньги, их поклонение или ненависть, мне уже вообще ничего не нужно в этом мире. Он и существует-то только по инерции, дожидаясь окончательного обнуления регистров. Такая огромная реальность не могла исчезнуть в одночасье.

- И когда же должно наступить это окончательное обнуление регистров? Когда ты прописал крышку нашему свету?

- Это не я прописал. Я по сути, такой же игрок, как и ты. Только более удачливый. А что касается конца света, так это как раз сегодня.

- Сегодня? – Калашников посмотрел на наручные часы. - Уже довольно поздно, скоро десять. Успеет ли он до полуночи? А то засиделся я тут с тобой…

- Да, оба мы засиделись. Но торопиться уже никуда не надо. Могу тебя обрадовать, срок наступил полтора часа назад. Помнишь, свет мигнул. Вот это, то самое. Это было оно.

Капитан демонстративно посмотрел на руки, на стол перед собой, на сидевшего через стол Семецкого, обвел взглядом кабинет: - А это почему никуда не делось? Почему весь мир никуда не делся?

- Мир, как ты выражаешься, делся. Ничего за пределами этой комнаты больше не существует. Посмотри в окно!

Калашников встал, сделал шаг к окну, и еще не дойдя до него, он вдруг почувствовал, как от самых пяток, вверх, туда, к сердцу, к голове побежали иголочки холодного, нечеловеческого ужаса. За окном действительно была абсолютная темень. Непроглядное, сводящее с ума Ничто. Следователь ощутил себя на дне безмерного, ведущего в никуда, колодца. Бесконечность тянула к себе, мир закрутился перед глазами, ноги отказали и он, потеряв равновесие, плюхнулся на стул, на котором только что, так уверенно и важно восседал.

Рывком, он дернулся к телефону, сорвал трубку и закричал:

- Дежурный, дежурный!!!

Тишина. В трубке была такая же осязаемая и беспроглядная тишина, как Ничто за окном, и ужас, чуть задержавшийся ледяной тоской на уровне бедер, стал подбираться все ближе к сердцу. А в ушах, раздирая по швам тишину, продолжал звучать все тот же, ничуть не изменившийся в интонации голос:

- Все, что находилось когда-то за пределами этой кабинета, уже исчезло. Да и сам он, вместе со всем содержимым, мебелью и предметами, включая тебя, капитан, живут лишь в моем воображении, в моей памяти и мыслях. В этой Вселенной ни осталось больше ни единой живой души, вот уже полтора часа я разговариваю с самим собой, и мне, честно признаться, порядком надоел этот затянувшийся спор. Теперь действительно пора, я чувствую, меня ждут. Смотри, стоит мне перестать думать об этом столе...

Скованный ужасом Калашников застывшим взглядом уставился на стол, который быстро, меньше чем за секунду, потускнел, стерся и исчез. Затем растворился в воздухе несгораемый шкаф, стоявший в углу, стали таять стены. Тьма влилась в комнату, словно туман, поглощая все вокруг, Калашников машинально, не отдавая себе отчета, перекрестился, и голос пропавшего собеседника в последний раз усмехнулся:

- Это здесь не причем. Это уж точно здесь совершенно не при чем. Прощай…

Захотелось закричать, жуть, кипевшая в венах вместо крови, пыталась вырваться наружу вместе с нечеловеческим криком, но звук затих в горле, так и не сумев родиться, ибо не было уже ничего, что смогло бы его породить.

Тьма схлопнулась.

 (с) Аpтем Пpохоpов АКА Sly2m 
sly2m@mail.ru, www.sly2m.da.ru
5 мая 2002 года